Легенда про Марьину рощу в Москве

Марьина роща - легенды разбойничьего края
Там, где ныне находится столичный район Марьина роща, до XVIII были густые леса. Расселяясь, местные жители эти леса постепенно вырубали, оставляя небольшие рощи. Свое название роща, скорее всего, получила от названия соседней деревни, упоминавшейся в переписи 1678 года: «Марьино, Боярское тож».
С этим названием «Марьино» связано немало легенд. Дело в том, что здесь проходили торговые пути на Дмитров и Сергеев Посад, неудивительно, что в этом лесном краю «пошаливали» разбойники. По легенде, Марьей звали местную крестьянку, приглянувшуюся первому владельцу этих мест – московскому боярину начала XV века Фёдору Голтяю. Но Марья полюбила его слугу Илью, которого подстерег и убил ревнивый боярин. Тогда Марья ушла от него и стала атаманшей шайки разбойников, обосновавшейся в той самой роще, получившей ее имя.
  По другой легенде, Илья зарезал боярина Федора накануне его свадьбы с Марьей – и скрылся с ней в Марьиной. Там он собрал разбойничью шайку и стал е атаманом. Однако, заподозрив жену в неверности, Иван сам убил Марью и ушёл каяться за грехи в монахи.
В реальности же эти легенды были не так далеки от правды – неизвестно жила ли на свете та самая красавица Марья, но «лихих» людей было в этих местах хоть отбавляй.
Один из самых известных примеров - князь Яков Иванович Лобанов в 1687 году был уличен в том, что вместе со своими слугами напал у приметной «красной сосны» на Троицкой дороге на обоз, шедший в Лавру с царской казной, и захватил её, убив двух охранников. Царь Петр хотел было казнить князя, но все же ограничился публичной поркой Лобанова и крупным штрафом.
Даже в ХIХ веке это место современники называли «насиженным для грабежа». В современной Марьиной роще есть улица Красной сосны – но там сейчас находятся современные дома, а не разбойничье логово.
В 1746 году в Марьину рощу перевели с Божедомки убогий дом - морг, куда привозили трупы убитых и неопознанных. Рядом дома было открыто обычное кладбище, названное по имени кладбищенской церкви Лазаря – Лазаревским. Народная молва тут же распространила истории о покойниках с чумного кладбища, которые якобы гуляют в Марьиной роще и пристают к одиноким прохожим – поэтому поодиночке в Марьину рощу старались не ходить. Именно Марьина роща и Лазаревское кладбище служили для москвичей во время Отечественной войны 1812 года своеобразной лазейкой, через которую можно было покинуть захваченный город (французы здесь практически не появлялись), и здесь же на огромных кострах сжигали трупы захватчиков (свозимые со всей Москвы).
Обитатели окрестных московских слобод собирались на Лазаревском кладбище на «Семик» — на седьмую Троицкую неделю после Пасхи, чтобы помянуть похороненных там безымянных бедолаг. Эти гуляния были очень популярны среди москвичей – с песнями, танцами, скоморохами, цыганами…
В связи с этим мероприятием здесь стали строить трактиры, палатки, рощу постепенно вырубили. Так Марьина роща стала «увеселительным» районом.
А в начале ХХ века эта местность приобрела славу места, где можно легко приобрести поддельные документы или фальшивые ассигнации, сбыть краденое. Например, в 1920-е годы предприимчивый товарищ Петр Шубин организовал здесь производство якобы контрабандных французских духов. В лабиринтах узких улочек рядом с домами добропорядочных граждан возникли настоящие воровские притоны.
Именно этот облик Марьиной рощи увековечили в своем романе «Эра милосердия» братья Вайнеры. Большинство ключевых событий этого произведения происходит в Марьиной роще и ее ближайших окрестностях. Свою неудачную засаду соратники Глеба Жеглова устраивают у Верки-модистки, живущей в 7-м проезде Марьиной рощи. Награбленное добро бандиты из «Черной кошки» прячут на задворках товарного двора Рижского вокзала. И, наконец, саму банду арестовывают в подвале продовольственного магазина на Трифоновской улице.
На месте того самого Лазаревского кладбища был устроен Детский парк, танцплощадку которого прозвали «фокстрот на косточках».
Сейчас Марьина роща – вполне «добропорядочный» московский район, где кажется, ничто не напоминает о «разбойном прошлом».